Рассказы о Ленинграде [1984, худож. С. Яковлев] - Вольт Николаевич Суслов

С. Н. Давыдов. А выполнили это по-настоящему фронтовое задание люди самых разных профессий. Виолончелисты М. И. Шестаков и А. Н. Сафонов, пианистка О. А. Фирсова, архитекторы В. Н. Захарова и Ю. П. Спегальский, художница Т. Э. Визель. На пять куполов и три шпиля натянули серые халаты, золотую «лысину» Исаакия и шпиль Петропавловской крепости покрыли серой краской. И назло врагу слились «ориентиры» с хмурым ленинградским небом, исчезли…

И все-таки гремели взрывы бомб, рвались на улицах снаряды, свистели их смертоносные осколки. Хорошо, что с Аничкова моста успели снять бронзовых коней Клодта.

Но памятников в Ленинграде было много. И каждый из них нужно было спасти, сберечь. Не жалели для этого сил ленинградцы! 14 памятников было укрыто, 95 закопано в землю.

Памятник В. И. Ленину у Финляндского вокзала и памятник С. М. Кирову обнесли деревянной опалубкой из досок и засыпали песком. Земляная гора выросла и над Медным всадником. Хотели было снять его с Гром-камня и опустить на дно Невы, но к архитекторам пришел старый архивариус, работавший в Центроархиве. Пришел и рассказал, что среди бумаг 1812 года сохранилось любопытное письмо некоего старожила города, адресованное царю. Тогда, в 1812 году, перепуганные петербургские вельможи ждали, что со дня на день Наполеон повернет свои войска на столицу, разумеется, возьмет Петербург, и что делать? Решили вывезти из города наиболее ценные реликвии, в том числе и памятник Петру I — Медный всадник. И тут как раз — письмо царю. Писал старожил, что приснился ему сон, будто сам Петр I пришел к нему и повелел передать царю следующие слова: «Покуда я стою в граде сем, ни один враг не ступит на землю его!» Письмо это обнаружили в архиве только в 1941 году, и архивариус решил его показать архитекторам. Наверное, это письмо произвело впечатление, но важнее было то, что погружение в воду могло испортить выдающийся памятник. Решили оставить его на месте — соорудить особо прочный каркас из досок, засыпать двойным количеством песка.

Памятник Николаю I на Исаакиевской площади укрыли мешками с песком. Первый конный памятник России — фигуру Петра I у Инженерного замка срезали с пьедестала, густо смазали тавотом, завернули в бумагу и рубероид и закопали. Рядом в Михайловском саду укрыли под землей и знаменитое «Пугало» — памятник Александру III работы П. Трубецкого. Во дворе бывших Конногвардейских казарм были закопаны «Диоскуры» А. Трискорни. И когда уже шли бои под Пулковом, к воротам Мясокомбината на Средней Рогатке подошел трактор с платформой, погрузил на нее тяжелых «Быков» скульптора В. Демут-Малиновского и увез через весь город, спрятал под кроны деревьев Александро-Невской лавры.

Памятники покидали свои пьедесталы, укрывались шпили и купола, замаскировывались целые городские кварталы. Неутомимо ездил из района в район Николай Николаевич Белехов, возглавлявший Государственную инспекцию по охране памятников Ленинграда. 40 специальных бригад ленинградских художников маскировали город.

Ленинградцы хорошо знают памятник В. И. Ленину «Шалаш» в Разливе. Создал его в 1927 году архитектор Александр Иванович Гегелло. 10 лет спустя его трудами встала над Невой стела в память исторического выстрела «Авроры». Строил Александр Иванович и многие здания: Дворец культуры имени М. Горького, Дом культуры имени И. Газа, Выборгский дом культуры, кинотеатр «Гигант». Словом, украшал город. А тут дано ему задание целый район изменить до неузнаваемости! Точнее, замаскировать Смольный. Вместе с архитектором, Иосифом Александровичем Ваксом, решали они эту задачу.

Тут надо еще раз хорошенько себе представить, что такое для Ленинграда Смольный. Самое главное здание! И в дни Октябрьской революции, и в блокаду. Штаб обороны города!

Понимаете, как хотелось фашистам его разбомбить?

Не вышло! Всю войну летали над Ленинградом, а Смольного так и не нашли. Исчез Смольный. Спрятали его военные маскировщики.

Правда, дело тут предстояло серьезное. Смольный не шпиль, не купол. На него «шапку-невидимку» не наденешь. Если бы только само здание спрятать, так раскрасил крышу зеленым, желтым, коричневым — и дело с концом. Но фашисты тоже не дураки, они бы сразу по соседним зданиям определили: вот он, Смольный, закрашенный только. Нет, тут надо было спрятать и все соседние здания тоже. Что же, все дома разрисовать? И асфальт? И дворы? И панели? Тоже не годится. В солнечную погоду упадут от домов тени — и конец всей маскировке! Рассекречена.

Решили над Смольным и всеми домами вокруг, над скверами и аллейками натянуть огромную сетку. А на ней нарисовать деревья, кусты, аллейки, аттракционы, пруд — парк культуры.

Представляете, картина?! Я где-то читал, что самой большой картиной мира считается полотно итальянца Тинторетто «Рай». Так она всего 22х7 метров. А тут!.. Где такую сетку достать? Все запасы собрали — мало. Еще стали искать. Нашли. В универмаге «Дом ленинградской торговли». Гамаки нашли. Заготовили их там к лету, а летом-то война пришла…

Отпутали гамаки от палок, сплели вместе, добавили другие сетки: рыболовные, волейбольные — какие только удалось отыскать, да еще специально доплели — и получилась всем сеткам сетка! Наклеили на нее сверху куски материи, прикрепили листы фанеры, разрисовали, натянули на крепких тросах — и исчез Смольный. Картина получилась. Пейзаж.

Только если обычно картины один раз рисуют, то эту пришлось каждый год четыре раза перерисовывать. Иначе было нельзя. На деревьях осенью листья желтеют, а тут что же получается: вечнозеленые липы?

Приходилось спускать сетку, добавлять на картину осенние краски: желтые, оранжевые, красные. А зимой надо было все покрывать снегом, застеклять пруд ледяной коркой.

Приходили весна и лето. Зеленела и опадала листва на деревьях. Шли дни и месяцы. А Смольный стоял цел и невредим. Не под толстой стальной броней, а под тоненькой сеточкой. Пуще глаза берегли его от фашистских стервятников наши летчики, наши зенитчики и наши художники-маскировщики.

Ускользнул от врага и «объект» № 9 — Эрмитаж.

Бесценные сокровища хранил он в своих залах и галереях. Шедевры мировых мастеров резца и кисти! Никак нельзя было подвергать их опасности.

Уже в июне 1941 года гулкие этажи Зимнего дворца наполнились стуком молотков. Сотрудники Эрмитажа, художники, скульпторы, школьные учителя снимали со стен полотна картин, упаковывали скульптуры — готовили сокровища к дальней дороге. Тяжелых ящиков набралось столько, что сами работники музея не могли погрузить их на автомашины. На помощь пришли курсанты, красноармейцы, моряки.

1 июля застучали по рельсам колеса эшелона из двадцати семи больших пульмановских вагонов: сокровища, вывозимые в первую очередь. Самые ценные из них были помещены в бронированные вагоны.

В тот же день грузились на автомашины и спешили к вокзалу сокровища Русского музея: около семи с половиной тысяч картин, скульптуры, фарфор…

20 июля отошел второй эшелон сокровищ Эрмитажа